Дед Кузьма Кузьмич, или Кузя Кузич, с утра собирался копать картошку. Еще с вечера приготовил кули, ведро, лопату. Но, как назло, хоть и рано поднялся, а в поле не ушел. Боли в пояснице замучили – радикулит. Едва к полудню раскачался.

– Кузич, ты уж седня-то не гомонился б, – отговаривала Вера Карповна, жена его. – Погоди чуток, глядишь, полегчает.

– Нет, мать, пойду. Покопаю, сколь смогу. Седня мешочек, завтра другой, послезавтра. Так, глядишь, и выкопаю. Не то кто другой «подсобит». На фордопеде привезу мешочек, не надорвусь.

Боялся старик, что на их огород тоже нападут жучки, как на некоторые соседские участки. Но жучки не колорадские, с которыми хоть справиться можно, а воры, жучкибекарасы, как называл он их, против которых нет других способов, как бить на месте и насмерть. Да и тут еще вопрос: пришибешь, самого же и посадят, за свое собственное.

На днях вот сосед Архип сказывал, дескать, сын его, Вовка, на мотоцикле приехал со своим парнишкой к себе на дачу. Копают.
Вдруг подъезжает самосвал, выходят из него трое с лопатами, с ведрами и на соседнюю, Игнатову дачу копать прилаживаются. Вовка к парням.

«Вы, говорит, что это, ребята, заблудились? Это же не ваша дача?» А те ему: «А ты, мужик, помалкивай. Не то самого копать заставим, и не в свои мешки».

Незваные гости 

К полудню Кузьма Кузьмич, поскрипывая на своем «фордопеде», как он в шутку прозывал велосипед, покатил в поле. В пояснице тоже поскрипывало, потягивало тихой и нудной болью. К рамке была привязана лопата, к багажнику – ведро и мешки. Огород его находился километра за четыре от поселка, среди других таких же огородов, засаженных картофелем. У кого – и капустой, морковью на грядках.

На поле почти никого не было.

Так, кое-где по разным сторонам виднелись одинокие фигуры копающих, мотоциклы, легковые машинки. В метрах полутораста от основной дороги, аккурат там, где была его дача, стоял грузовик.

«Наверное, сосед тоже решил картошку выкопать? – подумал дед и обрадовался: 
– Может, и мою вывезет заодно?» Съезжая с дороги на свою улочку, ударил по тормозам. Эх, мать честная! Да это ж его картошку копают! На участке стоял мешок, и двое парней, один другого на полголовы выше, ссыпали в него картошку.

Клубни были крупными и гулко барабанили по ведру. У старика занялось сердце – такая картошка! Да они что, совсем, что ли?! Ну я вас!.. – взвился дед и стал торопливо отвязывать от велосипеда лопату. Ну, бекарасы, сучьей расы!

Парни при появлении на дорожке человека приостановили работу. Положив на бровку участка транспорт, Кузьма шел на них с лопатой, как в атаку. Тот, что ссыпал картошку, невысокий, отвел руку немного назад, держа ведро за дужку, – понятно, для замаха. Второй, бросив мешок, отступил к своей лопате, воткнутой в землю. Оба не показались смущенными, оробевшими. Они стояли друг против друга и молчали.

Кузьмич, наконец, выдавил из себя осипшим голосом: 

– Ну как картошка, ребята? 

– Да ничо, копать можно.

– А это... мне можно? 

Ребята оживились.

– А мы думали, ты хозяин? 

– Не... Я так, – и замигал глазом, зачесался, – подкопать...

И тот, что стоял с ведром, тоже подмигнул, как подельнику.

– Да, пожалуйста, – обернулся на товарища, – нам не жалко.

Кузьма Кузьмич прошел к седьмому рядку и воткнул в него лопату.

– Ребята, если я отсюда начну? – спросил он, с силой надавливая на заступ лопаты ногой.

Парни на его вопрос оглянулись, оценивающе осмотрели отведенный им участок, прикинули, видимо, что будут иметь с него, и тот, что подкапывал лопатой, согласно кивнул.

– Валяй. Не хватит, найдем, где подкопать. – И принялись за прерванную работу.

Дед сбегал к своему «фордопеду», подкатил его ближе и стал торопливо отвязывать от багажника ведро и мешки, схватился за лопату и начал копать. Так он не копал никогда: ни в молодости, ни в зрелом возрасте – не чувствуя ни усталости, ни боли в пояснице.

Прошло около часа. Дед увидел, что парни как будто бы закругляются. Стали мешки с картошкой в кузов забрасывать. Потом подошли к Кузьме: 

– Ладно, давай по-быстрому тебе поможем и сматываемся. Иди, держи мешки.

«Потерял ты совесть, дед…» 

Парни стали собирать картошку. Потом лихо забросили в кузов его мешки и велосипед и поехали.

Дед сидел в середине, между парнями и смотрел рассеянно на дорогу. И чему-то усмехался, мотал головой, словно стряхивал с нее паутину.

– Небось сразу на рынок? – спросил он у парней.

– Нет, – ответил водитель и стал объяснять со знанием дела: 

– Такой товар, дед, надо лицом показывать. Сейчас домой, в ванной обмоем, на балконе просушим, а завтра утречком на рынок.

– И не жалко вам тех, у кого картошку выкапываете? 

– А тебе? 

– А что мне? – не понял дед. – Я...

– Мы, в отличие от тебя, совесть имеем, – сказал парень на пассажирском сидении. – Мы полностью участки не выпахиваем. Два-три мешочка и шабаш. Людям тоже жить надо... – И не совсем дружелюбно посмотрел на деда. – Это ты оборзел. Под старость лет, видать, совсем совесть потерял. Ископал у людей весь участок.

Выгружали картошку у сарая.

Даже в сарай внести помогли. Тот, что отлаял, снисходительно посоветовал напоследок: 

– Ты, батя, больно-то не наглей, совесть имей. По столько с одного участка не копай. Поймают – больно бить будут. Ты на руки хоть и шустрый, да на ногу можешь не поспеть. Ну, пока. Не поминай лихом.

И укатили. Оставили Кузю Кузича в смешанных чувствах. Воры, паразиты, жуки-бекарасы! Прибить их мало, и в то же время рука не поднимется, вроде бы и не за что: и картошку ему нагребли в кули, и подвезли, и отчитали. Все по совести и в меру. Как с ними бороться? 

– А никак, – ответила ему Вера Карповна, когда он рассказал ей, как вместе с бекарасами у себя самого картошку воровал.

– Кузя Кузич, ты у меня мудрый человек, за что я тебя и уважаю. Правильно сориентировался. Ну вот заерепенься ты, и что? Разуделали бы тебя под орех, ни в одну скорлупу не собрали бы.

Кузя Кузич ей ничего не ответил, но подумал: "Тьфу, тьфу на вас, нечистая сила! Чтоб вас... Завтра же надо докопать картошку!"

Источник: "Сударушка".