Уехать за границу на заработки сегодня мечтают многие. Хоть чучелом, хоть тушкой, хоть нелегалом... Но что реально ждет россиян на чужбине?
Чтобы выяснить это, спецкор «КП» Александр МЕШКОВ отправился на месяц в Великобританию. По туристической визе, практически без денег - заработать на жизнь он должен был сам. Ручаемся: такой Британии, которая открылась перед ним, вы до сих пор не знали. О том, какие невероятные приключения и мытарства выпали на долю нашего корреспондента, читайте в его записках, публикацию которых мы начинаем сегодня. Получился целый сериал...
«Неквалифицированная работа за рубежом: Англия, Португалия, США, Греция, Испания, Италия!» Газеты и журналы пестрят подобными объявлениями. А где-то в провинциальном городишке лежит на диване мечтательный российский паренек и, читая эти объявления, рисует в воображении живописные картинки безоблачного заокеанского существования. Велик соблазн для простого рабочего паренька - посмотреть мир, усовершенствовать свой иностранный язык да еще и денег заработать. Выбирай страну на вкус и цвет и поезжай, работай себе, куй свое счастье да рябчиков жуй.
Много ходит противоречивых слухов вокруг закордонной жизни российских трудящихся. Одни говорят, что обман все это и мистификация, другие... Других я не встречал. Как-то чаще попадаются преуспевающие программисты, бизнесмены, переводчики. Дипломаты неплохо живут за границей. Они-то не жалуются, а вот как рабочие?
Страсть как хотелось поговорить с каким-нибудь вернувшимся оттуда рабочим, но они как сквозь землю провалились. Поэтому решил ехать сам. Без ансамбля. Я решил побывать в шкуре того паренька, который, бросив семью, друзей, отчий дом, пустился во все тяжкие на чужбине, где миром правит чистоган.
Как раздобыть нужные справки
Из всех чужбин предпочел я старую добрую Англию. Язык мне ихний по нраву. Ну а если все это обман - хоть музыку послушаю, посмотрю на собор Святого Павла, поброжу по Трафальгарской площади да посижу где-нибудь на лавочке в Гайд-парке.
Сказано - сделано. Взял на работе отпуск и отправился в агентства по трудоустройству меня за рубежом. Я их обошел с десяток.
Условия у всех почти одинаковые. Необходимо собрать один и тот же пакет документов: гражданский и загранпаспорта, свидетельство о браке, о рождении детей. К тому же, если вы твердо решили-таки ехать - будьте готовы к тому, что вам придется нарушить Уголовный кодекс по статье 327 УК РФ (арест от 4 до 6 месяцев, лишение свободы до 2 лет) - подделка документов. А еще, кроме фальшивых документов, от вас на отправку потребуется самое главное - около 2000 долларов.
Если вы думаете, что нелегальным трудоустройством занимаются какие-то подпольные организации, то вы жестоко ошибаетесь. Все многочисленные фирмы и туристические агентства, которые я обошел, имеют государственный сертификат на осуществление своей деятельности. Так что все законно. Или почти все!
Фишка в том, что изначально мы будем стараться обмануть англичан, а англичане будут пытаться помешать нам в этом. Я еду в Англию как простой российский турист и, соответственно, оплачиваю билет туда и обратно, чтобы они ничего не заподозрили. Туристы - народ богатый, и я должен соответствовать этому имиджу! Необходима справка с места работы, в которой должен быть указан оклад не менее 500 долларов США. Такая справка обойдется в провинции от 300 до 500 рублей, а в Москве - от 100 долларов.
Почему так дорого? За конспирацию! Потому что именно в эту организацию будут звонить из посольства для подтверждения правдивости сведений, указанных в справке. Вы должны сразу оговорить с руководителем этот немаловажный вопрос. В трудовой книжке должна стоять запись с этого места работы. Кроме этого, вам придется потратиться на сотворение нескольких справок о том, что вы являетесь владельцем целого ряда недвижимости: дома, машины, квартиры. Не помешает и сберегательная книжка, на которой должно что-то лежать, и еще должна быть при себе справка из обменного пункта о покупке не менее 1000 долларов. В посольстве Великобритании с почтением относятся к людям, имеющим счет в банке. Вот с таким нехитрым пакетом документов вы и должны явиться в агентство по трудоустройству. Там вы платите первоначальный взнос 50 долларов, подписываете договор об оформлении выездных документов и потом, лежа на диване с сигарой в зубах и бокалом шампанского в объятиях какой-нибудь крошки, пару недель ожидаете вызова в посольство Великобритании.
Главное для визы - имидж!
В посольство, ребята, надо одеваться презентабельно. Если у вас есть немятый, не сильно залитый соусом фрак и чистые носки - это та самая одежда, которая подходит для встречи с сотрудниками английских спецслужб, которые будут вас тестировать на предмет благонадежности. Я взял у приятеля галстук, свежую рубашку, пиджак с искрой, помылся, побрился и вскоре, отсидев каких-то пару часов в зале ожидания, был вызван к окошку. Там сидели такая проницательная английская старушенция в очках и молодчик-переводчик. Старушенция сразу заподозрила во мне засланного казачка и засыпала каверзными вопросами, способными загнать в угол кадрового разведчика. Почему я еду именно в Англию, а не в Габон или Месопотамию? Почему без жены и без детей? Где они? Что с ними? А мама? Где она? Кто такой Шекспир, Бенджамин Бриттен, Тони Блэр? Что я хочу увидеть в Лондоне? Каких я знаю английских художников и писателей? А что такое Ковент-гарден? Кто будет вас водить по Лондону? Кто главный в Англии? Где вы остановитесь? (На этот случай агентство предоставило мне фальшивый документ о том, что место в гостинице для меня забронировано!)
Под градом старушкиных вопросов я стушевался, растерялся, как школьник, побледнел, стал отвечать невпопад, не в дугу, зачастую путая русские, французские и английские слова. Старушка все мои ответы заносила в компьютер и в конце концов, тихо торжествуя, на чем-то меня поймала и, извинившись, с улыбкой сообщила мне, что я должен буду прийти на повторное собеседование. Как я понял, такие пройдохи, как я, Англии не нужны.
Однако у меня был еще один шанс. Я срочно проштудировал справочник-путеводитель по Великобритании. На повторном собеседовании со мной уже беседовал мужчина лет пятидесяти. Он тоже гонял меня по вопросам британской истории и культуры, по вопросам моей семьи и брака, чередуя свои собственные вопросы с вопросами прошлого допроса. Но я на этот раз был очень внимателен и сосредоточен, как Рихард Зорге. И когда английский мужчина сказал: «Все в порядке! Идите получайте вашу визу!» - я не мог сдержать торжествующей ухмылки.
После этого я вернулся в агентство, заплатил $1000 за авиабилеты туда и обратно и заполнил еще один договор об устройстве меня на работу в Англии, на сельскохозяйственной ферме. Там в договоре был один пункт, который мне с самого начала не понравился. Он выглядел так: «Агентство оставляет за собой право вносить изменения в порядок трудоустройства и оплаты услуг по объективным причинам, исходящим от работодателя». Этому пункту еще предстоит сыграть свою зловещую роль в моей рабочей английской судьбе.
Чтобы быть честным до конца по отношению к тому гипотетичному парню, который уезжает на чужбину в поисках счастья, я решил избавиться от всех преимуществ, которыми я обладал на этот момент, и уже перед отлетом в аэропорту утопил в сортире все телефонные номера моих лондонских друзей и знакомых, которые я тщательно переписал перед отправлением. Тогда я еще не знал, что делаю непростительную глупость.
Юзек - Алексу: девочек по 25 фунтов нет
Первым ударом пыльным мешком из-за угла, который нанес мне туманный Альбион, было то, что телефон человека по имени Юрис, который должен был меня встречать в Лондоне, не отвечал. Казалось бы, мелочь, но представьте мое состояние: приехал я тайно поднимать сельское хозяйство Англии, пострадавшее от ящура, и стою, как тополь на Плющихе, в терминале аэропорта Хитроу без адресов, без явок. Что делать? Куда идти? К кому обратиться?
Я вышел на Пиккадилли. В Лондоне уже вовсю буйствовала зелень. Аккуратные кустарники и лужайки радовали мой отвыкший от зелени глаз. Обменивая деньги в банке, познакомился с русским парнем Володей. Он жил в Лондоне уже два года. У него бизнес, какой, он почему-то не сказал. Однако оставил мне свой телефон. Прогулялся я немного по Green park, поглазел на англичан (давно не видел), потом сел в кафе под названием «El Parata», время от времени названивая Юрису по телефону-автомату, стоящему на стойке. Через часок-другой Юрис наконец-то ответил. Извинился и пообещал через десять минут быть в кафе. Проходит десять, двадцать, тридцать минут. Час прошел. Нету Юриса. Встал я в сердцах и пошел восвояси. Только прошел метров двадцать, как вдруг кто-то отчетливо меня назвал по имени. Оглянулся - мужик стоит, в белой курточке. Выражение лица - русское. Наблюдал он, видимо, за мной, проверял, один ли я, не стукачок ли. Он был очень деликатен и предусмотрителен.
Мы проехали на метро пару остановок, потом он подвел меня к джипу, в котором сидел кряжистый, стриженый паренек.
- Брат мой, - представил Юрис его, хотя степень их родства меня интересовала менее всего.
- С тебя 600 долларов, - по-деловому сказал брат.
- Договаривались вроде на 400! - возразил я.
- Все подорожало! Все! - в каком-то отчаянии воскликнул брат.
- Безобразие какое! - растерянно бормотал я, как Киса Воробьянинов, шаря в своих карманах в поисках денег. - Огурцы - пять копеек штука!
Я так старательно играл лоха, что Сара Бернар, увидав мою игру, наверняка подалась бы в сферу интимных услуг сменщицей белья. Мы проехали на джипе миль эдак десять, потом меня пересадили в сиреневый «Бьюик».
- Так, это... Когда на работу выходить-то? - с детской непосредственностью спросил я на прощание Юриса.
- В понедельник будет все ясно, - ответил он несколько расплывчато и добавил после паузы: - Может быть...
На прощание, для ускорения моего трудоустройства, я великодушно презентовал Юрису бутылку водки, предусмотрительно прихваченную с собой из России. На «Бьюике» я ехал молча полчаса, после чего был пересажен в видавший виды «Кадиллак». Водителя звали Юзек. Он был словоохотливый поляк.
- Давай пятьдесят фунтов за квартиру, - весело сказал он.
- А разве за квартиру не оплачено? - тревожно спросил я.
- И еще двадцать фунтов за бензин. Девочка, кстати, нужна? - без всякой связи спросил он.
- Сколько? - с напускной деловитостью полюбопытствовал я.
- 100 фунтов.
- А красивая?
- О! - Юзека от нахлынувших воспоминаний стало колбасить так, что он чуть было не протаранил ехавшую впереди «Хонду».
- Нет. 100 - это дорого, - с сожалением сказал я. - А за 50 есть?
- Есть!
- А эта красивая? - Лучше бы я не спрашивал, ибо Юзека от восторга нахлынувших воспоминаний скрючило еще сильнее, чем от тех, что по 100. Он тут же стал торопливо набирать номер по мобильному.
- Погоди-кося! - осадил я его. - А по 25 есть?
- Нет. По 25 нет.
- Жаль, - сказал я с горечью в голосе. - Я люблю по 25.
Цыгане шумною толпою по старой Англии бродили
Юзек привез меня на окраину Лондона в Бакинг, на квартиру к венгерским цыганам. У хозяина квартиры, цыганского барона, было такое длинное, труднопроизносимое и странное имя, что я его решил называть про себя просто - Малькиадос. Малькиадос не говорил ни по-русски, ни по-английски. Он говорил на каком-то тарабарском наречии - смеси венгерского, румынского, английского и цыганского.
- Будешь каждую неделю платить ему 35 фунтов, - сказал на прощание Юзек.
Малькиадосу было лет пятьдесят. Это был кряжистый и прочный цыганский барон. Ходил он всегда исключительно в белоснежной рубашке, как и подобает главе многочисленного цыганского рода. Род Малькиадоса жил на последнем этаже 11-этажной черной коробки. В квартире было пять маленьких комнатушек и одна большая. Сколько было всего членов в этой семье, я так и не смог сосчитать, потому что время от времени приходили все новые и новые, а старые куда-то вдруг исчезали, чтобы потом появиться вновь и вновь. Спали цыгане по старинной традиции на полу. Моя комнатка, два на два метра, скудностью своей обстановки напоминала палату для буйно помешанных. Кровать и тумбочка. Судя по некоторым неуловимым признакам, страсти в этой семье царили нешуточные. Двери моей комнатушки были тонкие и простреленные в нескольких местах. Из стены кокетливо торчала пуля калибра 9 мм.
Среди ночи приходили полные жизненного оптимизма молодые цыгане с девчатами и устраивали дискотеку. Задушевная венгерско-румынская музыка грохотала на полную мощность. До утра плясали, громко смеялись, а ближе к утру начинали шумно размножаться, делать новых цыганят, со стонами и присущим этому процессу кряхтеньем. Честно скажу, спал я плохо под этот чардаш любви.
По утрам Малькиадос страшно блевал. Птицы по утрам поют, лошади ржут, а Малькиадос блевал, издавая при этом страшные звуки, напоминающие крики, завершающие спаривание динозавров в фильмах Спилберга. В туалет стояла длинная очередь, и я, как всегда, был последним. Справить нужду в Англии стало для меня первоочередной проблемой. Ни о каких постирушках вообще не могло быть и речи. Едва я только заходил в ванную, раздавался предупреждающий стук, означающий, что мне пора и честь знать.
«Бешеная лошадь» Джойса не читала
Как и положено рабочему пареньку, впервые попавшему в Лондон, едва только Аврора позолотила своими лучами верхушки деревьев, я, прихватив с собой одну пачку презервативов (наивно полагая, что на первый раз хватит), отправился на осмотр достопримечательностей столицы Англии. Смотреть в Лондоне есть на что. Но не буду на этом останавливаться, поскольку о достопримечательностях вы можете подробно узнать из справочников и каталогов. Скажу только, что один лишь речной круиз на экзотическом пароходе по речке Темзе обошелся простому российскому пареньку в 30,5 фунта стерлингов (это немаловажный факт для понимания дальнейшей истории российского паренька). Целый час простоял я у дворца на Cleveland Row, зачарованный замысловатым танцем часового гвардейца. Гвардейцы там не просто стоят, они танцуют. Этот паренек настолько увлекся своим танцем, что, похоже, отошел от древней английской хореографической традиции и добавил в ритуал свои элементы, способные потрясти даже искушенного Гедиминаса Таранду.
Потом я бродил по собору Святого Павла, слушал пение знаменитого тамошнего хора, справил малую нужду в подземном туалете этого памятника культуры конца XVII века, посидел в кафе. Народы всех стран лежали на ступеньках собора, вкушали крекеры, чипсы, попкорн, курили, пили пиво и наслаждались божественным ощущением старины.
Под вечер я, проголодавшись, забрел в небольшой ресторанчик «Бешеная лошадь» близ Лондон-стрит. Заказал себе скромный английский ужин: филе вяленой трясогузки с мелко рубленными стручками маринованного дрока, горячие чипсы под соусом с фасолью, почки жирафа и бокал вина. Проницательная тетушка Сьюзи, подавая мне вино, спросила:
- Откуда ты, приятель?
- Из Москвы, - ответил я гордо. Вскоре все посетители «Бешеной лошади» знали, что я из Москвы. Через десять минут ко мне подсел рыжий мужик лет пятидесяти.
- Я - Джерри! - представился он. - Из Ирландии. Ты был когда-нибудь в Ирландии?
- Нет, но зато я читал Джойса.
- Не слыхал о таком! - признался Джерри. Пришлось мне в двух словах пересказать ему «Улисса». Джерри этот роман очень развеселил. Он поклялся, что обязательно прочитает его. Сам он жил в Англии лет двадцать пять. Работал газонщиком. Два года назад похоронил жену.
Я рассказал ему, что ищу работу музыканта-гитариста, и через полчаса весь ресторан знал, что я ищу работу музыканта. Ко мне подсаживались разные люди, чтобы поболтать о музыке, а один парень написал адрес театра на Бродвее, в который мне следует обратиться (Лондонский театр на Бродвее, оказывается, находится в районе Barking, North Circular Road). Там, говорят, всегда требуются гитаристы.
Потом подходили другие парни, спрашивали, почему такая большая гордая Россия не может победить маленькую Чечню. Следят, стало быть, за политикой. Я, в свою очередь, живо интересовался, как же они теперь будут жить без говядины. Вскоре снова подошел Джерри, но уже в качестве свата.
- Саша! Тебе нужна подружка. Ты не можешь быть один.
- У меня не так много денег, - слабо возразил я.
- Это не имеет значения, - сказал он и через минуту привел за мой столик худенькую коротко остриженную женщину лет сорока. Одета она была в черный брючный костюм.
- Это Джули! - сказал он. - Поговори с ней.
- Привет, Джули, - сказал я и сразу зачем-то соврал. - Мне сегодня негде ночевать.
- Можешь ночевать у меня, - просто сказала она. Джули жила одна уже пять лет. Привыкла, стало быть. Она была разведена. Двое ее детей, мальчик и девочка, жили с бывшим мужем. У Джули были плохие зубы, да к тому же - не все. Но дареной лошади, как говорится в Англии, в зубы не смотрят. После второго бокала она сняла пиджак и осталась в одной майке-безрукавке. На запястье у нее была красивая цветная наколка: хризантема в бокале. Говорила она быстро и несвязно.
- У тебя грустные глаза! Смотри, какая у меня грудь! - хвасталась она. - У меня все тело очень красивое. Ты будешь доволен. Ты веришь в Бога? А чем ты занимаешься в Москве? А у тебя есть семья? А я почти два года училась танцам.
«В любом случае она лучше цыгана, - подумал я. - Хоть помоюсь у нее по-человечески». Я с не свойственным мне практицизмом подумал, что это совсем неплохо - первое время пожить у этой нескладной девчонки: пудинг с горячим кофе по утрам, «Монинг стар», телевизор, домашние тапочки.
- Только ты возьми вина и что-нибудь поесть, - попросила она, когда мы наконец-то покинули бар. - А то у меня совсем пусто.
Чем пахнет английская женщина
Я купил в индийском ресторанчике кебаб, плов с овощами в контейнере, цыпленка жареного, две бутылки вина, и мы пошли к Джули домой.
Дом находился недалеко от железнодорожного терминала в Бакинге. Это было такое двухэтажное строение типа барака, с внешней стороны которого по второму этажу крепился сплошной металлический балкон, на который выходили двери квартир. Во дворе висело белье на веревках. Мы поднялись на второй этаж. Сказав, что живет одна, Джули была не вполне искренна. В квартире прямо на полу сидели человек шесть парней да девчат. Мое появление поначалу было воспринято равнодушно, но, когда я достал вино, все меня сразу полюбили.
- Они скоро уйдут, - пообещала мне тихонько Джули. Некоторые люди и вправду уходили, но зато приходили другие. Огромный бородатый малый по имени Хью только успевал забивать косяки с марихуаной. Меня эти ребята как почетного гостя ни разу не обошли, всегда пятачок оставляли. По-английски марихуана называется Joint. Меня с него сразу пробило на сон, поскольку у цыгана я совсем не спал. А этих людей пробило на мою жратву. Они чавкали и веселились, как дети. И знаете, что их так веселило? Они с шумом выпускали ветры. («Fart» называется.) Такая вот забава у английской молодежи. Каждый выхлоп они сопровождали комментариями. Один, например, объявлял, как провинциальный конферансье: «Иоганн Себастьян Бах! Бранденбургский концерт!» И шарахал вакуумным обертоном во всю свою английскую мощь. И тогда от подобной ректальной медитации вся компания ухохатывалась, схватившись за животики. Они постоянно ожидали прихода какого-то неведомого Баркли. «Вот придет Баркли, ты тогда умрешь от смеха!» - предупреждали они меня. Но Баркли так и не пришел, и я, как видите, остался жив.
Джули вскоре заснула, утомленная вином, сгруппировавшись в жалкий комок плоти на краешке диванчика. А я сидел в углу, борясь со сном. Всю ночь мы просекались в зелень. Похоже, тут было шоу похлеще, чем у цыгана. Кому-то в голову пришла мудрая мысль - проветривать помещение. Из растворенного окна хлестал ветер, развевая мои волосы. Гости разошлись только под утро. И тогда я, не снимая одежд своих, пристроился к Джули на диван, без злого умысла, а только лишь ради чувственного удовольствия своей чакры, пытаясь укрыться частью ее спального мешка.
Страшный треск, раздавшийся откуда-то из поднебесья, заставил меня содрогнуться. В воздухе заклубились в броуновском вихре букеты ароматов пудинга, бекона, гусиного паштета, гамбургера, чизбургера, стейка, тунца, эля, виски, вина, жвачки, чипсов. Спустя мгновение, осознав первозданную, бесстыдную природу этого звука, я напрочь отказался от еще недавно занимавшей меня блудливой затеи и заснул глубоким, безмятежным сном изможденного путника. Как ни странно, сквозь сон я чувствовал ее жадные, ласковые прикосновения, но вырваться из рук Морфея, мое Инь было не в силах.
Меня разбудил вызывающий, дерзкий, богатырский храп. Он принадлежал Джули. Голова моя гудела, как надтреснутый колокол. И главное - во рту было сухо. Я попытался растолкать Джули, чтобы узнать, в котором часу в этом доме подают кофе, но, увы, бесполезно. Тогда я встал, справил утреннюю нужду и покинул мою платоническую любовь по-английски, не прощаясь.
(Продолжение следует.)
КСТАТИ
В тюрьму гастарбайтеров англичане не сажают
Британское законодательство в отношении нелегальных эмигрантов часто меняется. Вот самая свежая информация, которую нам дали в здешнем МВД. Во-первых, число непрошеных гостей в прошлом году возросло. Точной цифры нет, но полицейские считают: примерно на 5 - 7 процентов по сравнению с 1999 годом.
Пойманного нарушителя депортируют за пределы Соединенного Королевства, чаще всего в его родные пенаты. Штраф и тюрьма ему, как правило, не грозят, и это одна из причин наплыва нелегальных эмигрантов. Больше половины из них бесследно растворяются в британских просторах.
С середины мая к поиску беглецов дополнительно подключилось около 5 тысяч полицейских. Наших соотечественников в этом потоке немного. В минувшем году «до дома, до хаты» были отправлены 14 россиян. Никто из них не обращался за помощью в российское посольство в Лондоне.
The end подкрался незаметно
Отсутствие денег я обнаружил, когда пришел час расплаты за утренний кофе в маленьком пабе. Я выскреб все до последнего пенса из своих карманов. Я точно помнил, что у меня оставалось еще пятьдесят фунтов, и тогда постыдный библейский смысл нежданных ночных ласок Джули заставил меня покраснеть. О! Наивный российский паренек! Ты так верил в бескорыстную, чистую любовь! Но самое страшное открытие меня ожидало, когда я вернулся к цыгану и захотел почистить зубы. Она похитила мою зубную щетку! Этого я не мог простить.
Не знаю, то ли от ночного сквозняка, то ли от пропажи зубной щетки, то ли от коварства английских женщин, у меня вдруг поднялась температура, и я почувствовал, что в горле моем горит огонь, словно в домне череповецкого металлургического комбината.
Не думайте, что я полный непредусмотрительный лох: я прихватил из России лекарства: от головы, от поноса и золотухи. Но я никак не мог предположить, что судьба подарит мне именно ангину. Теперь представьте себе положение простого российского паренька, заболевшего ангиной в далекой Англии. Куда ему идти? К какому врачу обратиться? Я пролежал в своей камере целый день, обливаясь потом. К вечеру, собравшись с силами, я, шатаясь от слабости, побрел в «Бешеную лошадь», чтобы вернуть себе хотя бы часть похищенных денег. Джули была уже навеселе.
- Привет, Джули, - смущенно сказал я. - Ты извини, я ушел не попрощавшись.
- Это ничего! - легкомысленно простила меня она.
- Ты не могла бы вернуть мне хотя бы часть моих денег. Я бы купил себе что-нибудь от ангины.
- А пошел ты... - просто сказала Джули. Подошел Джерри. Он понимающе улыбался.
- Какие проблемы, Саша?
- А проблема в том, Джерри, что эта прекрасная девушка забрала у меня самое дорогое в этой жизни - зубную щетку!
Да! Англичанин англичанину глаз не выклюет, а вот русскому - запросто!
...И дрались из-за меня цыгане
Весь следующий день я метался в жару. Я перешел в состояние анаэробного метаболизма и питался только кипяченой водой, правда, в больших количествах. Другой еды у меня не было. Из цыганской кухни доносились дерзкие запахи жареного мяса и лука. Мне казалось, что я отчетливо слышу чавканье и журчание слюны. В какой-то миг я пожалел, что выкинул все лондонские номера телефонов. К вечеру я понял: надо что-то предпринимать. Стало страшно. Меня стала преследовать навязчивая мысль, что ангина может дать осложнение на сердце. Я где-то об этом читал. Стучу в комнату к Малькиадосу.
- Слушай, - сказал я дипломатично, тщательно подбирая слова. - Дай мне взаймы двадцать фунтов. Я на следующей неделе работать начну и сразу отдам...
Малькиадос позвал своего пятнадцатилетнего сынишку Роману, чтобы тот перевел. Мальчик немного говорил по-английски, хотя никогда нигде не учился. Мы с ним на кухне иногда болтали, когда я ждал, пока вскипит чайник. Роману перевел ему мою просьбу. Малькиадос некоторое время тупо смотрел на меня, выпучив глаза.
- Хорошо! - сказал я примиряюще. - Тогда купи у меня вот эти замечательные часы!
Старик-цыган только укоризненно покачал головой и молча закрыл передо мною дверь. Дела мои были неважные: у меня даже не было двадцати пенсов, чтобы позвонить Юрису. Через час я снова постучался к Малькиадосу. Он открыл двери и сразу обрушил на меня целую тираду чисто цыганских укоров. Мимикой и жестами я показал ему, что мне нужен его мобильный (телефона в квартире не было). Малькиадос тяжело вздохнул, но мобильный достал. Правда, номер набирал сам. «Оне минитс!» - предупредил он.
- Юрис! - сказал я, когда на другом конце подняли трубку. - Надо срочно встретиться. Мне нужно немного денег взаймы. Я отдам, когда заработаю.
- Это исключено! - отрезал Юрис. - У тебя должны быть свои деньги.
- Мои деньги украли! У меня мало времени!
- Запомни, - сказал строго Юрис. - В этой стране тебе никто денег взаймы не даст! Никто! Слышишь! Это тебе не Россия! Так что крутись сам. Доставай, где хочешь.
- Хорошо. Ну а когда мне на работу выходить?
- На работу? - Юрис тяжело вздохнул. - Насчет работы придется немного подождать.
- Сколько немного?
- В связи с Пасхой недели две! А может, больше.
- Как это две? А что же мне делать? У меня нет ни копейки!
- Ищи деньги! Ты должен еще сорок фунтов на проездной! Пока не найдешь сорок фунтов - не звони мне! Нам не о чем говорить!
Юрис бросил трубку, как оскорбленная и униженная курсистка, чем крайне огорчил меня. Еще один день я пролежал в жару. Горло болело все сильнее и сильнее. Мне стало жалко себя. Такой парень пропадет ни за что в чужой стране, и никто не узнает о его последних мыслях, и никто не прочитает его трогательных воспоминаний. В панике я стал просматривать свою записную книжку: может быть, не все номера я вырвал. На свою беду я нашел телефон того лондонского бизнесмена, с которым я познакомился в первый день. Я снова обратился к Малькиадосу за мобильником. От такой наглости у него дыханье сперло.
«Я за твои разговоры 10 фунтов заплатил!» - знаками пояснил он мне. «В последний раз!» - пообещал я тоже знаками и звуками.
Сначала я позвонил Юрису.
- Юрис, - сказал я, - пожалуйста, отдай мне мою рабочую визу, за которую я тебе заплатил, и я сам устроюсь на работу.
- Ты будешь работать только там, где я тебе скажу! - отрезал Юрис. Смысл этой фразы становился предельно ясен: нелегально прибывший в Лондон паренек после утомительного, скучного, голодного ожидания в чужом городе будет согласен на любую работу и за любые деньги. И еще будет благодарен судьбе за удачу.
«Вот уж дудки!» - подумал я. Малькиадос набрал номер моего нового лондонского приятеля, но предупредил, постучав по своим часам, чтобы я говорил очень кратко, ибо я и так много наговорил.
- Володя! - сказал я в трубку. - Это Саша из «Комсомолки». У меня очень мало времени. Мне очень нужна твоя помощь!..
- Саша! - раздался в трубке раздраженный голос Юриса (!!!). - Я тебе еще раз повторяю! Зря звонишь! Здесь тебе никто не поможет!
Я был в шоке! Похоже, Малькиадос случайно или специально не сбросил прежний набор, и он повторился, и я снова попал на Юриса. Это был сюрприз! Обратил ли он внимание на слово «Комсомолка»?!!
Ошеломленный этим мистическим недоразумением, я заперся в своей комнате и попытался заснуть. Однако среди ночи меня разбудили громкие голоса. Пришли какие-то горячие цыганские парни. Поднялась какая-то суматоха. Сначала минут двадцать цыгане кричали друг на друга, потом в коридоре началась возня. Закричали женщины, что-то упало. Я слышал, как за моей дверью раздавались удары и хрипы. Моя тонкая дверь ходила ходуном: кого-то били об нее головой. Драка продолжалась минут десять. Потом все стихло.
Заснуть я в эту ночь так и не смог и рано утром, перешагнув через лужу крови, растекшуюся черным пятном возле моей двери, я покинул этот гостеприимный дом. Несмотря на слабость, я не мог больше лежать. Я не ел уже два дня, и меня донимала прогрессирующая ангина. Неожиданная решимость овладела мною: мне необходимо было действовать. Я знал, что удача ждет меня.
Встань и иди работай!
Barking - окраина Лондона, индийский район. Такое ощущение, что ты попал в Бомбей или Мадрас. Индусы ходят в национальных одеждах. Много национальных индийских и пакистанских ресторанчиков и кафе. Я входил почти в каждый и просто спрашивал, есть ли для меня какая-нибудь работа: не за деньги, хотя бы просто за еду. Но индусы виновато разводили руками. Голод и болезнь сделали меня дерзким и отчаянным. В полдень я достиг театра на Бродвее (он расположен на North Street Broadway) и, нисколько не смутясь, пошел к администратору и нагло объявил, что я - виртуозный гитарист из России и мне позарез нужна работа!
Администратор спокойно, словно каждый день встречает виртуозных гитаристов из России, объяснил мне, что новых музыкантов они набирают только на новые спектакли. А сейчас у них уже идут готовые мюзиклы, и пока они не могут мне ничего предложить.
Я стремительно ходил по городу, словно Дюраселл какой. Какая-то сила влекла меня вперед. Я бродил по East street precinct, London road, Good mayes road, High Road, Seven kings station, время от времени вновь и вновь испытывая судьбу на предмет работы. На Riple road ко мне подошла маленькая девочка лет 10 и, дернув за руку, что-то тихо сказала.
- Что? - переспросил я.
- Дайте мне два фунта на кофе, - повторила она так же тихо. Я отчего-то страшно смутился, полез в карман, естественно, ничего там не нашел и виновато потрепал ее по головке. Невдалеке я заметил ее маму, наблюдающую впотай за нами.
В уютном Grand Brook Park я и решил бросить кости и передохнуть. В парке гуляли люди различных возрастов и национальностей, и все они что-то жевали. «Неужели нельзя дома поесть?» - недоуменно, с некоторой долей светлой зависти думал я. Иногда я ловил себя на мысли, что мой взгляд непроизвольно останавливается на аккуратных, упругих попках экзотических индийских девчат. «Значит - буду жить!» - подумалось мне.
На одной из лавочек я увидел недочитанный кем-то журнал «People» и недоеденный кем-то виноград в целлофановом пакете. Я уселся рядом и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, кроме спортивного негра с ироничным взглядом, сидящего на траве возле своего велосипеда, взял пакет и положил его в карман. Моему организму срочно требовался витамин С. Смейся, негр! Главное, чтобы ты был не последним! Полистав для видимости семейный журнал, я, напевая что-то из Френсиса Пуленка (ха-ха!), помыл виноград в ручье и съел его, урча от удовольствия и притопывая от нетерпения ногой. А чуть позже, сидя сытым на скамейке возле огромного универмага «Sainsbury\'s», я наблюдал, как неприглядные старушки спокойно роются в урнах, вылавливая оттуда пакетики с недоеденными чипсами из «Макдоналдса», и думал, что при моей молодости и спортивном сложении я бы мог делать это гораздо эффективнее.
Через пару часов я снова был уже близок к отчаянию и собирался вернуться к цыгану, но забыл, в какой стороне находится его дом. Возле мусорного бака, у бордюра, я заметил двух живописных, чуть-чуть грязноватых пожилых бомжей (hobo - так их называют здесь) и подошел к ним.
- Добрый день, джентльмены! - сказал я. - Я из Москвы. Заблудился немного.
Ребята страшно обрадовались тому обстоятельству, что я из Москвы. Одного звали Гэри, другого - Ронни. Рдеющие носы выдавали в них людей с интересной судьбой и богатым духовным миром. Рони был старичком в плаще цвета антилопы, в мятых фрачных панталонах, в кокетливой жилетке из тафты из коллекции Оскара де Лоренто. Гэри был моторизованный бомж. Он был на велосипеде и в вязаных перчатках без пальцев. Это были какие-то светлые, озорные и веселые бомжи. Минут пятнадцать мы просто болтали ни о чем. Потом парни подробно объяснили мне, как добраться до моего района, и даже нарисовали схему.
- Да, кстати, джентльмены, - спросил я, собираясь уходить. - А что вы мне порекомендуете предпринять в случае, если мне негде будет ночевать?
Узнав, что я нахожусь на грани отчаяния, бомжи подарили мне кучу способов выжить в условиях развитого капитализма. Один из самых доступных - попроситься на ночлег в церковь. Достаточно было постучать в любую церковь и сказать магические слова: «I\'m Сhristian! I need nightshelter», - и тебя впустят и даже накормят. Ребята написали мне этот нехитрый текст на клочке бумаги, но предупредили, что нельзя входить в одну церковь дважды и уходить оттуда надо очень рано, в шесть часов. Кроме этого, парни великодушно предоставили мне адрес ресторана, где по утрам кормят бездомных. «Э! Приятель! Да здесь можно жить!» - сказал я радостно себе. И тогда, окрыленный надеждой, я помчался к цыгану, чтобы забрать свой рюкзак и уйти от него навек. Через десять минут меня нагнал моторизованный Гэри.
- Подожди! - сказал он, рискованно притормозив. Пошарив в недрах своих ветхих одежд, он выудил оттуда кошелек. Такой он был бомж, с кошельком. Встряхнув его, Гэри высыпал на свою ладонь кучу мелочи и протянул ее мне. Нервы мои не выдержали, и я неожиданно позорно расплакался. Некрасиво так, как-то не по-мужски. Растрогал он меня. Гэри в эту минуту показался мне прекрасным, слегка уставшим, неудачно приземлившимся ангелом. После таких обломов это был первый счастливый случай на этой древней земле. Ошибся ты, Юрис! Есть в Англии хорошие люди! Есть! Понятия «добрый человек» или «подонок» - не географические, а интернациональные.
- Все будет хорошо! - успокаивал меня Гэри, похлопывая по плечу. - Если что, ты найдешь нас с Ронни всегда здесь, на улицах Илфорда.
- Подожди!
Он торопливо отвязал от багажника пластиковый пакет, порылся в нем и, вытащив оттуда целую упаковку булок в целлофане, протянул ее мне.
- Возьми! - Глаза Гэри в эти минуты сияли какой-то неземной радостью. Он был по-настоящему счастлив, этот моторизованный Hobo!
Беги, кролик, беги!
По дороге я первым делом съел все три булки, а на все деньги купил себе новую зубную щетку за 99 пенсов с многообещающим названием «Wisdom», что можно перевести как «мудрость», и отправил успокоительное письмо в Россию. Двери цыганской квартиры мне открыл мальчик Роману.
- За тобой приезжали! - тихо сообщил он мне, с опаской оглянувшись в сторону большой комнаты. Нетрудно было догадаться, что им было нужно узнать, зачем я здесь. Мой нелепый прокол с «Комсомолкой» не прошел незамеченным. Все мои вещи были перевернуты, как на картине Репина «Арест пропагандиста». Я быстро сложил все в рюкзак и собрался было уже чисто по-английски стремглав удалиться, но путь мне преградила могучая фигура Малькиадоса. Из его сумбурной тарабарской речи я понял, что мне велено оставаться и ждать. Я лихорадочно соображал, как мне прошмыгнуть мимо него. В контактном поединке я бы проиграл ему ввиду явного преимущества.
Тяжело дыша, Малькиадос прочно ухватил меня за куртку своими клешнями. Изо рта у него дурно пахло. Ему бы следовало все-таки обратиться к своему гастрологу. Я пытался оторвать его руки от своей куртки и протиснуться в двери. Мы возились, как два навозных жука в банке, совсем непохоже на поединок Ван Дамма с Лундгреном. Из комнаты на шум выскочили две его дочери, мальчик и жена Малькиадоса - толстая цыганка в цветастой этнической юбке.
- Пустите! Мерзавец! Меня полиция внизу ждет! - воскликнул я, в отчаянии пустив петуха, смущенно оглядываясь на зрителей. - Полиция! Понимаешь? Внизу ждут на машине! У меня документы проверяют, садовая ты башка!
При слове «полиция» Малькиадос растерялся и отпустил руки. Я протиснулся в пространство между ним и дверным косяком. Он настырно вложил мне в руки смятый клочок бумаги. «Кол! Кол!» - несколько раз повторил он.
- Конечно, кол! Как же без кол! - сказал я неискренне, выбросив на ходу бумажку, перескакивая через две ступеньки, несясь вольным, больным ветром к новой, свободной жизни.
Работа не волк, иногда она бомжа кормит
С этого момента в моей жизни стали происходить и неожиданные позитивные моменты. Я вдруг почувствовал, что не одинок в этом мире, что хорошие люди водятся и здесь. Это придало мне уверенности, и я решительно отправился на поиски работы и приключений.
Желание сытно поесть не покидало меня ни на минуту и мешало сосредоточиться. Поэтому первым делом я решил накормить себя. Постепенно чувство голода расширяло мои претензии, и я уже входил в какие-то туристические компании, в чисто английские бюрократические, фискальные организации под названием «To Let».
Однажды я увидел, как пожилой мужчина и женщина таскают в свою машину из дома какие-то тяжелые мешки. Я подошел к ним и вежливо предложил свою помощь. Бесплатно. Мужчина согласился. Я тогда на самом деле решил просто так помочь. И, видимо, на небесах оценили мое благородство. За работу я получил два с половиной фунта. Я тут же на них купил овощной плов Mutter Pilau в пакистанской забегаловке «Al-Hussains take away». Мне необходимы были силы для дальнейшей борьбы за жизнь. Тут же, в этом ресторане, после хорошего обеда я вызвался отнести мусор за железнодорожные пути и получил за это два фунта.
Надо чаще молиться
В Англии церквей много. Маленькие, средние и большие, католические и протестантские, англиканские и лютеранские, синагоги и индуистские храмы - они порой не выделяются своими размерами среди прочих домов. Но не все церкви пускают таких усталых путников типа меня.
Я стучал по крайней мере в четыре небольшие церквушки, но ни один капеллан, кантор или пресвитер не открыл мне дверей. Тихо было там. Так я добрел до St. Laurence church. Я стучал настойчиво из какого-то тупого отчаяния в течение двадцати минут. У меня не было другого выхода. «Пусть меня заберут в полицию! - с надеждой думал я. - Там будет по крайней мере тепло!» Меня колотило и таращило от холода.
Но тут я услышал какое-то шуршание, клацание металла о металл, и - О! Счастье! - двери передо мною растворились. На пороге с фонариком в руках стояла пожилая женщина в мирской одежде и в мирских очках.
- Я - христианин. Из Москвы, - сказал я так жалобно, что смог бы вызвать слезы даже у безжалостного инквизитора Игнатия Лойолы. - Я нуждаюсь в ночном приюте.
Старушка с любопытством смотрела на меня сквозь толстые стекла очков. Мой промокший вид был достаточно красноречивым подтверждением моего отчаянного положения.
- Я не ел шесть дней, - для пущей убедительности добавил я.
Она как-то растерянно пожала плечами, кивнула мне и пропустила внутрь. Внутри храма царил таинственный полумрак. Горела всего одна тусклая лампочка, освещая небольшое пространство вокруг распятия. Старушка шла молча впереди меня, освещала путь во мгле фонариком.
Мы прошли в боковую дверь и спустились по лестнице в подвал. В небольшой келье, без окон, без дверей, на лавке уже лежала какая-то скрюченная фигура. Пол в помещении был каменный, и было там довольно прохладно. Лежащая фигура демонстративно поворочалась, показывая, что мы нарушили ее сон. Старушка так же тихо исчезла, оставив меня в полумраке и в недоумении. Я подождал немного, пока она принесет мне вечерний чай с круассанами, но, так и не дождавшись, провалился в темное таинственное пространство, изнуренный ангиной, постом, одиночеством и неизвестностью.
Не знаю, сколько я спал, но проснулся я от того, что меня трясли за плечо. Это была вчерашняя старушка. Она принесла чай с молоком в большой кружке и нарезанную буханку серого хлеба.
Фигура, еще недавно лежавшая напротив меня, оказалась жизнерадостным старичком в вязаной шапочке. Он мне озорно подмигнул и показал большим пальцем величайшее удовлетворение жизнью.
- Доброе утро! - сказал я ему вежливо. А он стал мне показывать знаками, что он немой. То-то я гляжу - молчком все со мной общаются! Возможно, это был какой-то священный обет.
Самое невероятное, что случилось со мной в эту ночь, было то, что у меня прошла ангина. Еще вечером каждый глоток давался мне с огромным трудом и болью, а сейчас я с удивлением делал глотательные движения и совсем не чувствовал боли.
И тогда мне открылась еще одна истина: я понял, что счастье - это все, что не Боль. Старичок после скромного завтрака остался подстригать кусты на кладбище, а я пошел странствовать по Англии.
В деревню, к бешеным коровам
Решение покинуть Лондон постепенно завладевало моим сознанием. В деревню! На простор, на чистый, прозрачный воздух! Я выскочил как угорелый на трассу и стал тормозить автомобили, размахивая руками, словно раненая птица.
Машины испуганно проезжали мимо, словно не замечая моих отчаянных взмахов. Солнце медленно сползало с неба к горизонту. К тому же пошел сильный дождь, и я в одночасье промок до нитки. Меня ждала невеселая перспектива провести ночь под открытым небом.
Но двадцать шестая машина неожиданно взяла меня на борт. Водитель, крупный английский крестьянин пятидесяти лет с обветренным мужественным лицом, внимательно посмотрел в мои честные глаза и, не заметив в них ни тени лукавства, запросто предложил мне поработать у него. Я не стал возражать. Крестьянина звали Мэл. Вдарили с Мэлом по рукам и выехали за город. Я любовался мелькающими за окном сельскими картинками: амбарами, ригами, конюшнями, теплицами. Все, как у нас, только аккуратнее как-то. Коров на этих пейзажах я не наблюдал, но на просторах и сельскохозяйственных угодьях паслись кони и овцы.
- А что коровы? Как они? - не удержался я. Мэл насупился и промолчал. Я пожалел, что задал такой некорректный вопрос. Мы ехали часа два. Кончились деревенские домики. Я уже, мечтательно улыбаясь, представлял себя в поле сытым, румяным, пахнущим потом, хлебом и «Рамой», поднимающим какую-нибудь зябь.
- Вот мои угодья! - обвел рукой пространство вокруг Мэл.
Я всматривался в сумеречное пространство, пытаясь разглядеть угодья. То, что я увидел, заставило меня, повидавшего на этом свете немало мерзости, содрогнуться от ужаса. За высоким забором в зареве вечернего заката маячили угрожающие силуэты стратегических ракет типа земля - воздух - земля!!!
Мы не рабы. Мы - Робы!
Мэл открыл небольшой трейлер и, пропустив меня в него, сказал коротко: «Жди здесь!»
Света в трейлере не было. Я сидел в темноте час или два, всматриваясь в окружающую действительность, пытаясь понять: во что это я вляпался и возможно ли отсюда будет убежать? Кругом я видел огромные крытые автомобили-фургоны. Изредка я слышал неистовый лай собак. В большом трейлере напротив я видел женские фигуры. Похоже, они готовили еду. Женские фигуры меня несколько успокоили. На некоторое время я провалился в темноту короткого беспокойного сна. Меня разбудили звуки автомобиля. В окно я увидел, как у подъехавшего к трейлеру маленького автобуса открылась задняя дверь с решетчатым окном и оттуда вывалились три темные фигуры. Две из них направились к моему убежищу.
- Включи свет! - крикнула одна фигура в темноту мужским голосом, входя в трейлер.
- Привет! - сказал я тихо, чтобы не напугать фигуру. Фигура вздрогнула от неожиданности.
- Роб? - спросила она меня.
- Да нет, я не Роб, - ответил я. - Я из Москвы. Работать здесь буду.
- Ну, значит, Роб. Мы так здесь называемся, - сказал парень.
Мы познакомились в темноте. Его звали Роланд. В это время дали свет, который включался где-то на щите-распределителе, и я увидел перед собой совершенно чумазого паренька. Такими в учебниках истории рисовали дореволюционных шахтеров, полагая, что нет ничего чумазее на свете, чем российский дореволюционный шахтер. Сегодня я готов поспорить с этим утверждением. Похоже, теперь таким же чумазым предстояло стать и мне.
Вопросы про гафний лучше не задавать
Я с сожалением взглянул на свои новенькие джинсы, в которых я приехал соблазнять прекрасных англичанок, и спросил Роланда:
- А что вы добываете? Уж не гафний ли? Гафний - это такой редкий металл, используемый в ракетостроении. Но паренек, похоже, это слово услышал впервые.
- С кем это ты тут болтаешь? - спросил Роланда другой чумазый, как передовой шахтер Ньюкасла, парень, появившись в дверях. Это был Дон, мой новый коллега. Ребята небрежно умылись, не смыв и десятой доли грязи, после чего Дон принес долгожданную еду на огромных блюдах - мясо (говядина?) с макаронами. Мне уже было все равно, чем я буду здесь заниматься, главное, что здесь неплохо кормили.
- А скажите, парни, - спросил я небрежно, лелея давнее заветное желание, - а где у вас здесь можно справить нужду?
- Это не так просто, - серьезно сказал Роланд. Он достал лопату и поведал мне жуткую правду о справлении естественной нужды в этих местах. Здесь был строгий закон - закапывать продукты жизнедеятельности организма глубоко в землю далеко от жилья. Да, ребята, я никогда не увидел здесь туалетов, но зато встречал задумчивых людей, идущих куда-то с лопатами. Так, наверное, и надо относиться к своему дому.
После ужина мы с парнями пошли в деревню прогуляться. Небольшая такая деревенька, пять тысяч всего населения. Она, конечно, несколько отличалась от наших российских деревенек. Не было тут крытых соломой мазанок и согбенных в три погибели морщинистых старушек в старомодных ветхих шушунах из плюша, укутанных в любую погоду в теплую шаль. Но что особенно меня удивило и потрясло, это наличие огромного спортивно-оздоровительного комплекса Swimming pool с бассейном, тренажерным залом, полем для гольфа. К этому спортивному комплексу подъезжали уставшие после молотьбы, силосования и скирдования деревенские девчата на «Хондах» и «Ягуарах» и скрывались в его недрах, чтобы смыть с себя трудовой пот. Мы посидели с моими новыми друзьями в деревенском пабе. Выпили по паре кружек «Туборга». Поболтали за жизнь. Роланд и Дон, восемнадцатилетние пареньки, приехали сюда из соседней деревушки, потому что там не было для них работы. Ага! Есть все-таки безработица в Англии!!!
Потом мы пошли в магазин. Парни набрали всякой вкуснятины. Я сразу не понял, для чего: ведь мы прекрасно поужинали и попили пивка.
- Нам нужна пища. Мы пока еще растем! - рассмеялись пацаны.
Лишь потом до меня дошел эзотерический смысл такого почтительного отношения к еде. Местные деревенские парни-механизаторы подозрительно провожали нас взглядами.
- Ты драться умеешь? - спросил Дон.
- Нет, - ответил я серьезно. - Я убиваю сразу.
Вечером, когда мы сидели в нашем трейлере и смотрели телевизор, парни осторожно спросили меня:
- А как ты относишься к Joint? Мы угощаем!
Парни выкурили штук шесть «долбанов», словили балду и начали заразительно смеяться друг над другом. А потом их пробило на еду, и тогда я понял, почему они после ужина еще набирают так много вкусных вещей. И пошло у нас полное зависалово до пяти часов утра. А ровно в 8 часов по английскому времени нас поднял полицейский настойчивый стук в дверь трейлера. Каждый удар отзывался болезненным эхом в моей многострадальной, тяжелой и мутной голове. Так неожиданно начался мой первый трудовой день в Англии.
Это был просто аттракцион...
В свете утренней зари я увидел, что вчерашние ракеты, напугавшие и насторожившие меня, были всего лишь частями огромных детских аттракционов. Здесь все пространство до самого горизонта было уставлено различными каруселями, американскими горками, тирами, автодромами. Один из хозяев, огромный великан по имени Боб, строго покрикивал на нас, когда мы молча грузили в фургоны различные железяки. Затем нас погрузили в маленький автобус с зарешеченными окнами, и мы отправились в увлекательнейшее путешествие по Англии.
Мы развозили и устанавливали детские аттракционы в парках провинциальных городков и небольших английских деревеньках. А стоящие там аттракционы разбирали, грузили в фургоны и везли дальше, в другие деревни, чтобы английской детворе жилось как-то веселее, что ли. Я понял, почему мои друзья были такими чумазыми. Все детали этих огромных механизмов были обильно смазаны машинным маслом и грязью сырых английских парков. Кроме нас, в парках работали десятки других парней из других компаний. У них были свои аттракционы.
- Они - наши конкуренты?
- Нет! - отвечали мне парни. - Скорее они - партнеры. Мы не пересекаемся. У нас разные механизмы.
Игрушка для маленького Скотта
Наши механизмы были довольно громоздкие. Как только мы приезжали в какой-то городок, вся команда выпрыгивала из автобуса и начинала действовать четко и слаженно, как орудийный расчет. Каждый знал, что надо делать, и только я бегал от одного к другому, симулируя бурную деятельность. Хозяйский сынок, толстый мальчик двенадцати лет, взял меня под свою мощную опеку. Звали мальчика соответственно - Скотт. Это имя, как никакое другое, подходило ему.
Этот Скотт то и дело кричал мне: «Алекс! Возьми то! Отнеси туда! Принеси это!» Для него это была какая-то изуверская игра. Его, видимо, забавляла покорность взрослого дядьки, поэтому иногда он просто прикалывался, заставляя меня унести в урну бумажные стаканчики и обертки из-под чипсов. Я его чуть было не возненавидел, но усилием воли быстро погасил это деструктивное чувство. Я даже умудрялся поговорить с ним, неся в руках чугунную болванку.
- Скажите, Скотт! Какие успехи у вас в школе? - спрашивал я, покраснев от натуги.
- А я не учусь! - гордо отвечал малыш. - Работать лучше.
- Напрасно, Скотт! - говорил я охрипшим голосом. - Я вот университет окончил. И ничего! Ученье, брат, - свет!
Меня поразило и то, что английские парни перед работой не дерябнули, не шарахнули, не вмазали, а лишь попили чайку. Какое-то издевательство над трудовым процессом! А работали они после чая без перекуров. Ребята! Не ездите на работу в Англию! Они тут без перерывов работают! Они не такие, как мы!
Когда домой придешь в конце пути - свои ладони в Темзу опусти
Сказать, что после моего прихода дела у хозяина резко пошли в гору, было бы преувеличением. Я чувствовал, что толку от меня мало. Эти парни сами легко справлялись с работой. Я был лишним на этом празднике труда.
Поэтому в один прекрасный момент в городке Gravesend, стоявшем на берегу Темзы-матушки, меня легко отдали другому хозяину. У него был огромный автодром. Наша задача с рабочим пареньком по имени Эндрю - уложить ровную основу, которую потом накрыть металлическими листами 2х2 метра. Основу я с грехом пополам уложил, но, когда стали носить тяжеленные листы, я понял, что судьба подкинула мне еще одно испытание - невыносимым капиталистическим трудом. Посмотреть, как работает русский, сбежались монтажники со всего парка.
Комизм ситуации заключался в том, что Эндрю был молодым малым, двухметровым жеребцом, из которого энергия била ключом, а я маленьким, худеньким, изнуренным голодом и ангиной российским мужичком. Эндрю легко вырывал лист из пачки, хватал его и несся вприпрыжку по полю. Я едва успевал подхватить лист с другой стороны и, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, словно гуттаперчевый Пьеро, волочился за ним, норовя упасть и уронить металлический лист себе на ноги. Первыми сдали мои пальцы. Они не могли держать тяжелый лист. И однажды я таки уронил лист. Эндрю грязно выругался, а публику это весьма развеселило.
- Давай передохнем!! - облизывая пересохшие губы, тихо говорил я.
- Мы так до ночи будем укладывать! - возражал громко, на публику, Эндрю. И мы снова бежали за очередным листом. Сердце мое отчаянно колотилось в груди, норовя выскочить навсегда. Нелепо было бы умереть здесь, на английской земле, в никому не нужной попытке доказать этим чужим людям, что ты сильный и мужественный. Я просил у Бога сил, чтобы не доставить радости охочей до забав английской публике и не упасть в грязь лицом. В какой-то момент я понял, что эти силы вдруг пришли ко мне и я не упаду. За мной стояла моя Родина - Россия.
Я вдруг понял, что Родина - это не пустой звук и не старая отцовская буденовка, что где-то в шкафу мы нашли. Так, наверное, чувствуют себя спортсмены на международных соревнованиях. Стиснув зубы, я подхватывал железяку и бежал за Эндрю. Пот стекал с меня градом. Иногда прохладный ветерок с Темзы приносил мне какое-то облегчение. «Ветер с Темзы дул! Ветер с Темзы дул! Навевал беду!» - гудел в голове навязчивый мотив. Это был какой-то нелепый, неравный и жестокий поединок двух неплохих в сущности наций.
- Ты в норме? - спрашивал меня всякий раз мой напарник.
- Не волнуйся! - отвечал я.
- Мне кажется, что ты сейчас упадешь! - сказал мне Эндрю.
- Не дождешься, - отвечал я. Эндрю в эти моменты чувствовал себя Богом. Его прямо-таки распирало от гордости. «Ничего! - думал я с некоторым злорадством по-русски. - Я вот сейчас отработаю и уеду в Москву, где буду сидеть в офисе в белоснежной рубашке (кстати, надо непременно купить!), а ты будешь всю жизнь таскать свои железяки!»
В какой-то момент публика, видимо, почувствовала, что мне приходит конец, и несколько добрых английских парней подключились к нам и помогли уложить весь автодром листами. Я, шатаясь, спустился к Темзе и, бессильно рухнув на мокрую гальку, опустил в прохладную воду пылающие огнем ладони. Мне показалось, что ладони зашипели и от них пошел пар.
Англичане довели меня до слез
Устав от эксплуатации, я твердо решил покинуть этот лагерь труда и отдыха. По ночам мои молодые друзья почти не спали, а курили дрянь и веселились. Я физически устал от бессонницы и тяжелой работы. К тому же мои напарники зарабатывали в день до ста фунтов, а я - лишь 15.
Ясное дело, что те люди, что брали меня на работу, сильно рисковали. Их могли и оштрафовать, и лишить лицензии. И дали они мне возможность заработать не потому, что испытывали острую нужду в рабочей силе: им было жаль меня. Но, запомните, парни: в Англии есть кому выполнять трудную, неквалифицированную работу! И безработица у них в регионах тоже есть! Нас здесь не ждут!
Вечером я объявил ребятам о завершении трудовой вахты. Мы устроили небольшую прощальную вечеринку. В самый разгар к нам в трейлер зашел мой юный угнетатель, капиталист Скотт.
- Уезжаешь? - спросил он меня.
- Уезжаю, Скотт! - ответил я, смачно произнося его имя. Паренек помялся некоторое время, потом спросил:
- У тебя зажигалка есть?
- Нет, Скотт! - торжествующе ответил я. - Ты будешь смеяться, но зажигалки у меня как раз и нет!
Тогда Скотт вытащил из кармана красивую зажигалку и протянул ее мне.
- На вот. Это настоящий «Ронсон»! - взволнованно сказал он. - Возьми на память! Она совсем новая! Ее только надо заправить бензином! Она будет долго служить!
От неожиданности я смутился и покраснел.
- Ты - классный! - дружески хлопнул меня по плечу пацан и выскочил из трейлера.
Нет! Определенно эти англичане - замечательные ребята! Они подарили мне самое главное - непоколебимую веру в людей! Зря я так на них вначале наехал!
Нищета везде хуже воровства
Утром я отправился на электричке в Лондон. Я взял билет до Стретфорда, а проехал на одну остановку больше. Эта хитрость обошлась мне еще в четыре фунта. Там стоят такие хреновины, куда ты суешь свой проездной билет, и они тебя пропускают. Я сунул свой - однако створки турникета не открылись. Напрасно я объяснял служащему, что сам я не местный, что у меня украли деньги, что я давно не ел, что я проспал остановку. Пришлось мне, кроме стоимости билета, доплачивать еще и штраф. Никогда, слышите, никогда не пытайтесь обманывать английское правительство!
Погода была прекрасная. Целый день я изображал из себя туриста: валялся на травке в Hyde Park, наслаждаясь свободой и бездельем. Неподалеку от Westminster bridge я спустился к Темзе-матушке (если честно, то я наконец-то решился помыть ноги и сменить носки). Взволновалась матушка-Темза. Вспенились ее воды. Прости меня, Темза! Я опустил в нее свои многострадальные, натруженные, красные ноги, со вздувшимися синими венами. Когда я постирал носки, вода в реке почернела. Постиранные носки я привязал накрепко к ремням своего рюкзака, где они развевались до конца моего неофициального визита в Англию гордым знаменем победы духа над бытием.
Когда пришла пора подумать о ночлеге, я доехал на метро до Илфорда и через пару часов поиска разыскал Гэри. Он с сосредоточенной пытливостью юного гинеколога изучал содержимое мусорного контейнера напротив Mocha Hamburger bar. Гэри очень удивился, увидев меня живым, хотя изрядно потрепанным английской жизнью. От денег, которые я пытался ему возвратить, решительно отказался.
- А где Ронни? - спросил я.
- Дома, - ответил невозмутимо Гэри.
Домом Ронни оказался старый автобус без колес, стоящий в небольшом овраге. Это был не только его дом. К полуночи туда набились еще человек двадцать мужчин. Почти у каждого с собой было! Стали вечерять. Все мы были бедны, но счастливы. Бомжи щедро делились своими припасами не только друг с другом, но и со мной. В основном это было дешевое виски и бычки от сигарет. Никто не спал этой ночью. Мило общались, делились впечатлениями прожитого дня, смеялись. Все, как обычно.
- А что, Гэри, - спросил я своего друга, - эти люди ведь не всегда жили так? Наверняка все были славными мальчуганами в детстве?
Гэри помолчал некоторое время, сделал большой глоток из бутылки и протянул ее мне.
- Причина, наверное, у всех одна. Вот она. А в России не так?
- Наверное, везде одинаково, - легко согласился я. - А почему в вашем клубе нет женщин?
- Они уже не женщины... - горько ухмыльнулся Гэри.
Бомж бомжу рознь
Поутру, умывшись и почистив зубы в прозрачном ручейке Grand Brook Park, я прочищал свои легкие, сидя на скамейке и с завистью наблюдая за юными и пожилыми бегунами. Я решил более не возвращаться в Ilford, а побродить по центру Лондона и незамысловато заночевать где-нибудь в центре, к примеру, в соборе Святого Павла. И я поехал в центр. Однако погода была против того, чтобы я беззаботно повалялся в тиши Regent Park. Шел противный мелкий дождь. Стоять на месте было холодно, и поэтому я вынужден был находиться в постоянном движении, как вечный двигатель. Иногда я заходил в теплое кафе и заказывал себе горячий чай. С этим чаем я сидел целый час, наслаждаясь теплом. Потом я снова шел гулять. Я пешком дошел до Лондонского моста и перешел на другой берег Темзы. Дошел до Имперского военного музея и вернулся обратно.
Над Лондоном сгущались сумерки. На Пикадилли уличные художники укладывали в машины свои картины. Людей на улицах стало значительно больше. Сверкали огнями витрины магазинов и ресторанов. Ароматы вкусной и здоровой пищи приятно будоражили воображение. Появились первые нищие. Кстати, среди нищих и бомжей Англии вы не встретите инвалидов с обнаженными культями, с обезображенными проказой лицами, без рук, без ног. Там существует программа по защите инвалидов. Все нищие и бомжи выглядят молодцевато, да и чувствуют себя прекрасно. Они лежали на тротуаре, накрыв свои ноги мешковиной, и смотрели на прохожих. И прохожие подавали им! Никогда я не видел центровых нищих роющимися в мусорных контейнерах. Это была бомжовая элита. Они курили не бычки, а сигары. С одним из них, пареньком из Осло по имени Кевин, я познакомился и разговорился. Мы сидели с ним на тротуаре перед магазином на Portland Place и курили его запасы.
- Наша жизнь - это целая философия, - рассуждал он, куртуазно держа во рту сигару. - Благодаря мне эти люди считают себя щедрыми и великодушными. Они чувствуют себя благополучными, только благодаря мне. Спасибо! (Это ему подали!) Я им помогаю каждый день ценить свое счастье. Представь, у человека какие-то неприятности. Жена ушла. Друг предал. А вот он подал мне и подумал: Слава Богу, что я не сижу вот так. У меня все хорошо.
На площади Пикадилли очень оживленно: звучит музыка, сирены полицейских автомобилей, смех, пьяные крики. Там было много уличных музыкантов и танцоров. Африканцы били в там-тамы и плясали румбу. Целый час я слушал виртуозную игру уличного гитариста-негра. Этот парень исполнял классический репертуар на электрогитаре и играл не хуже Игви Мальмстина. Для чистоты эксперимента я выбрал место пооживленнее, сел на тротуар на свой рюкзак, положил перед собой кожаную кепку и стал ждать. За час мне подали всего четыре раза. Получилось в сумме 3 фунта. Дольше сидеть было холодно. У меня не было рогожи, чтобы укрыться. Путем нехитрых подсчетов я пришел к выводу, что за пять часов я могу без всякого труда заработать свои пятнадцать фунтов.
Незаметно пришла пора мне спать. И я отправился к собору Святого Павла. Было уже около часу ночи, когда я робко стал стучать в двери собора. Никто не открыл мне. Но зато я увидел полицейского в белоснежной рубашке, приближающегося ко мне. Я решил не испытывать судьбу и быстро удалился от двери. Я несколько раз обошел собор и нашел несколько удобных мест для ночевки. Одно из них - густые кустики под скульптурой лежащего на земле апостола Павла. Там я на некоторое время прилег, но заснуть не смог, потому что было зябко. Я понял, что совершил ошибку: в центре меня никто не пустит в церковь. Но в Ilford возвращаться было уже поздно. До утра, чтобы не замерзнуть, я добросовестно бродил по центру Лондона, время от времени присаживаясь на лавочки, чтобы дать отдохнуть ногам.
Однажды возле меня притормозила синяя «Тойота».
- Сто фунтов за двух дам! - томно проговорила блондинка, чуть высунувшись из окошка. Вторая сидела рядом и была жгучей брюнеткой (настоящей, африканской брюнеткой! Куда еще жгучей!). Это были потрясающие девушки! Мне, безусловно, польстило то, что я создаю впечатление человека, обладающего сотней фунтов и желающего сразу двух дам, но я лишь виновато развел руками. За ночь они проезжали мимо меня несколько раз и приветливо махали ручками, как старому знакомому.
Утром, совершенно обессиленный, я поехал в аэропорт Хитроу и заснул там мертвецким сном в четвертом терминале, в зале прибытия. Я заснул совершенно счастливым человеком. Мое сердце согревал билет на Родину.
В Москву! В Москву!
А на следующий день «Боинг» уносил меня на Родину из красивой и сытой Англии. Я дурно пах, но был счастлив от того, что через пару часов приму ванну и стану нормальным, чистым и сытым человеком.
- О! Как я ненавижу эти аэрофлотовские обеды! - воскликнула в отчаянии смуглая девушка, сидящая рядом со мной.
- Не волнуйся! - успокоил я ее. - Я помогу тебе избавиться от этой ненависти!
В мгновение ока я съел два обеда под восхищенным взглядом избалованной юной сибаритки, едва удерживающейся от бурных аплодисментов. Быть бедным скверно в любой стране. Я понял одну важную вещь, друзья. Счастье надо строить на Родине. Среди своих. Там, на чужбине, мы никогда не станем родными. А работы у нас на всех хватит!
И еще я мечтал о том времени, когда я приеду в Лондон под своим настоящим именем, в черном смокинге, с бабочкой и приду в бар «Бешеная лошадь», закажу всем пива и подарю Джули букет калл, цыгану Малькиадосу - патентованное средство от рвоты, Гэри - новый велосипед, Ронни - новую вставную челюсть, Скотту - азбуку. Попрошу громко прощения и скажу всем спасибо.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО АВТОРА
Александр Мешков. Родился суровой осенью 1954 года в Таллине.
Окончил Одесское мореходное училище по специальности «гидротехник» и Воронежский государственный университет по специальности «журналистика».
Работал матросом, дворником, сторожем, воспитателем, бетонщиком, сварщиком, арматурщиком, музыкантом в ресторанах, директором рекламного агентства, редактором юмористического журнала, ведущим телевизионных программ и даже - не к ночи будет сказано - журналистом. С 2000 года - работает корреспондентом московского выпуска «КП».
