32. Греческий орешек.  

В сериале «Небритая Британия» корреспондента «КП» Александра Мешкова без прикрас было рассказано, в каких чудовищных ситуациях оказываются наши соотечественники, попавшись на удочку фирм, сулящих «прибыльную работу за рубежом». Корреспондент, обманутый, как и сотни других гастарбайтеров, вернулся на родину морально травмированным и без пенса в кармане. Однако надежда заработать в дальних странах не покидала Александра, и он отправился в Грецию. Условия эксперимента усложнились: редакция оплачивает дорогу лишь в один конец, а выжить и вернуться на родину наш турист должен исключительно благодаря своему трудолюбию и талантам. В кармане пусто, а за плечами только гитара - главная надежа на хлеб насущный. Александра (у которого, кстати, и срок визы истек) ссадили с круизного теплохода на остров Родос. Две недели от него не было никаких известий. Хотели было уже объявлять в розыск. Однако слово самому естествоиспытателю...


РОДОС

Родос - небольшой такой греческий островок в юго-восточной части Эгейского моря. Здесь апостол Павел когда-то проповедовал. А невдалеке, на острове Патмос, апостол Иоанн свои Откровения писал. Самое то, что мне нужно. 

Вышел я на берег родосский, сел посреди центральной площади Ипократус и стал песни петь, движимый меркантильным желанием снискать себе немного денег. Наивный! Ближе к полуночи, утомленный бесплатным концертом (ломаной драхмы никто не бросил!), я угомонился и заснул прямо на каменной скамье башни старинного рыцарского дома «Кастеллания». Ночь была темна и тепла. Надо мною во мраке южного неба мерцали яркие звезды. Единственным неудобством была каменная, жесткая поверхность моего ложа. 

Проснулся в шесть часов утра в лазурных отблесках Авроры от страшного скрежета. Выглянув за ограждение башни, увидел огромные очистительные машины с мигалками на кабинах, скребущие своими терками булыжную мостовую. Может быть, с точки зрения гигиены это и целесообразно. Но с точки зрения человека, спящего на каменной лавочке в башне, это полная чушь и абсурд: скрести мостовую в шесть часов утра, когда нормальные люди еще спят. Мимо дама шла в вечернем наряде. Это в 6 утра! Несмотря на столь ранний час, даму эту мотало и швыряло, словно утлый челн, не только из стороны в сторону, взад-вперед, но и вверх, и вниз. Вестибулярный аппарат у нее с утра был ни к черту! Как джентльмен, твердо стоящий на ногах, я был просто обязан предложить ей если не сердце, то просто руку. Она была хмельна, но лепа, а звали даму Виолетта. Голос ее был хрипл, как у Луи Армстронга после месячного запоя. Памятуя о своей внезапной болезни в Британии, на этот раз я захватил с собой столько медикаментов, что мог бы запросто развернуть в одночасье небольшой полевой госпиталь. Я дал ей пару таблеток аспирина, седуксена и кодеина. 

- У тебя есть любимое место на этой Земле? - прохрипела она, дыхнув на меня питейными вонями, от которых скрючило бы даже стойкого к запахам Авгея. 

- Конечно, есть, - ответил я. - Оно в России, прямо у меня в квартире. Я туда каждое утро хожу. 

- А у меня оно вот здесь! - она показала на левую грудь. И вдруг предложила: 

- Послушай голос океана. 

Я не стал ее разочаровывать. Пусть Эгейское море побудет немного океаном. Однако пора было как-то устраиваться в этой новой жизни...

На Родосе мне жилось в общем-то сытно и спокойно, а оттого - скучно. Я пел на улицах и в барах, где денег мне почти не давали, но зато кормили и поили радушные хозяева. Ночевал в благоуханных кустах индийского жасмина. Правда, после одной не слишком теплой ночи, проведенной в родосских лопухах возле казино «Родос» на берегу Эгейского моря, моя испанская гитара слегка отсырела из-за утреннего тумана, после чего стала издавать какие-то странные утробные звуки, как если бы я натянул резинку от трусов на медный таз. Гитару надо было срочно устраивать в отель. Поэтому, восстав ото сна, я решительно купил самый дешевый билет на паром и рванул со спокойного Родоса в Афины. 


ГОНЕЦ ИЗ ГАНЫ

Первый грек, встретившийся мне в афинском порту, был иссиня-черный негр не очень преклонных лет с трудовой осанкой индустриального рабочего.

- Сдается мне, приятель, что ты не чистокровный грек! - сказал я ему. 

- Ты прав, - не стал спорить он. - Я из Ганы. 

Лимитчик, значит. Я отчего-то стал его корить. Ну, давай, говорю, все покинем Гану, а кто будет поднимать отсталое ганское народное хозяйство? Греки, что ли? Какая-то внезапная боль за далекую Гану и досада на легкомысленных сыновей этой обезлюдевшей страны пронзила все мое изнуренное сознание. А негр смутился: не волнуйся ты так! Я бабок в Греции срублю, куплю машину, два костюма, а потом вернусь домой и подниму свое хозяйство. 

Я немного успокоился, сел в метро и поехал в Афины, где долго в глубокой задумчивости о странностях земного бытия бродил по булыжным афинским стезям. В конце концов я поселился в центре Афин, в Омонии, на улице Шатобриани в маленьком дешевом отельчике под названием «Юэроп». Мой номер представлял собой сераль разорившегося сибарита, яркий образец стиля пауперистского минимализма: кровать, тумбочка, туалет совмещен со спальней. 

Я целыми днями играл на гитаре и пел песни на узких улочках Афин. Вечерами я садился в какой-нибудь паб. В день я зарабатывал своим искусством 10 - 15 тысяч драхм, то есть около 40 долларов. (Один доллар США - 370 драхм.) Похоже, жизнь налаживалась. Иногда мне везло, и хозяин бара просил меня убрать столики или подмести помещение, и тогда я становился богаче на две-три тысячи драхм. Но пока было совершенно не ясно, как я смогу отложить при необходимости есть, пить и где-то ночевать 230 долларов на обратный билет в Россию.


ГРЕКИ

В Афинах я сделался небритым, и поэтому очень быстро стал похож на слегка потрепанного жизненным штормом древнего эллина. Ко мне на улицах стали подходить такие же неухоженные греческие мужики с багровыми закатами одутловатых лиц, добродушно предлагали пыхнуть (покурить травки) или понюхать немного кокаина. Видимо, что-то в моем лице выдавало во мне поэта. Наверное, гитара! Греки были щедры и беспечны. Таким их сделал теплый, мягкий климат. 

Эх! Видели бы вы, как разбираются между собой эти героические потомки Зевса! Если между греками возникла распря, они с первых минут начинают громко хулить друг друга, ярясь с каждой минутой все сильнее и сильнее. 

- Ты малака! - кричит один.

- Я малака? Как смеешь ты! А ты... Ты знаешь, кто ты? 

- Ну кто я? - любопытствует первый. 

- Ты... Ты... - задыхаясь от праведного гнева кричит другой. - Ты - малака! 

Кажется, еще минута, и они сцепятся в последнем смертельном бою, словно Ахилл с Парисом. Обломайтесь! Самое большее, что они могут друг с другом сделать, - это пихнуть в грудь, сделать саечки и угрожающе рычать. А все потому, что греческое законодательство предусматривает очень крупные штрафы за рукоприкладство и нанесение телесных повреждений. Дерущиеся всегда подвергаются риску попасть на крупные бабки! Но самое страшное то, что у этих потомков Демосфена всего одно ругательство!!! Оно звучит как «МАЛАКА», что означает - рукоблуд несчастный. Это слово мелькает в повседневной речи так же часто, как здравствуйте (ясу) и спасибо (эфхаристо). 

У греков всего одно, но красивое и нежное слово для обозначения женской йони. (Ну, думаю, индусские пацаны меня поняли!) «Муни» называется это желанное место. Зато для мужского юй-хэна (китайцы - молчать!) у них в языке нашлось целых три слова: «путсос», «кавли» и «асолу». Но все эти слова, увы, нематерные. С таким же успехом вы можете послать своего недруга в спину, на ногу или на руку. 

Но я не пользовался местными ругательствами и вообще вел себя тихо, дабы не привлекать внимания полиции к своей персоне и паспорту с просроченной визой...


СООТЕЧЕСТВЕННИКИ

Я узнавал их по родной молве и по тревожным взорам. Как-то встретил двух женщин возле газетного киоска. «Комсомолку» там покупал, кстати! Слышу - русская речь. Познакомились. Одну зовут Лидой, другую - Софи. Они из Грузии. В Афинах живут уже семь лет. Квартиры богачей убирают. Раньше-то, в Грузии, Лида инженером-проектировщиком была. Квартиру только у себя убирала. 

Один краснодарский паренек с греческим именем Константинос по фамилии типа Обдудонис, узнав, что я ищу работу, воскликнул, как Гагарин какой: 

- Поехали! - И махнул рукой. - Я найду тебе работу! Оливки будешь собирать! 

Константинос занимался оптовыми закупками сельхозпродукции. Наутро он заехал за мной на автомобильную свалку. (Я в ту ночь ночевал в разбитом «Фольксвагене».) Через три часа приезжаем в оливковую рощу. Там двадцать мужиков стоят, дрючками долбят деревья.

- Эллины! - говорю. - Кончились ваши мучения! Я теперь буду с вами работать! 

Тут один из них как заорет на меня. Константинос пытался его успокоить, а тот все больше распаляется.

- Поехали отсюда! - сказал Константинос. - Это албанцы. Чужих они не пускают. 

Мы потом объездили с ним еще несколько деревень, но везде уже работали гастрабайтеры из Албании или Пакистана. Их нелегально переправляют сюда из Турции... 

Однажды на улице встретил музыканта-гитариста: наигрывает на гитаре «Бесаме Мучо». Его звали Славка Судаков, и был он из Нижнего Новгорода. Пять годков живет он в Греции. 

- А давай как-нибудь вместе поиграем, - простодушно предложил я. 

- Э! Нет, приятель! Работаю я всегда один! Дружба дружбой, а бизнес - врозь!

Вот такие они - наши люди в Греции. 


ЖРИЦЫ ПРОДАЖНОЙ ЛЮБВИ

Человек сегодня набожен, а завтра он - брат бесам, особливо ежели он живет в Омонии. Омония - это центр порока и средоточие сладкого смрада вина. Проституция тут официально разрешена. И стоят жрицы любви здесь 12 долларов! Один день выпить без закуски! Зато будет, что внукам рассказать. «Расскажи, да расскажи, деда, нам про Грецию!» - будут теребить они меня. Вот тут-то (ха-ха!) я им все и расскажу! 

Прямо на улице худенькие смуглые гречанки хватают меня за рукав и тянут в полутемный бар. Правда, они не совсем чтобы очень уж юные, а не побоюсь сказать - зрелые. 

Одна меня за руку берет и в кабинку фанерную ведет. Внутри - нары! Заботливо, как врач, она расстегивает мои штаны, презерватив достает и, опустившись на колени... В общем, пусть каждый думает в меру своей испорченности. Никаких изысков! Скупо и лапидарно. 

Отдыхая от любовных утех за стойкой бара, я наблюдал за работой девчат. Нескончаем был поток клиентов. Эдакий Fast-fucking! Попрать честь вакханок приходили пузатые, пожилые сатиры.

Когда я, усталый раб мирских утех, пошатываясь, брел по темным улочкам древних Афин, меня то и дело пытались завлечь в тенета разврата разнообразные прелестницы.

- Да полноте вам, сестры! - мягко осадил я их. - Вы переоцениваете мои гормональные возможности. Да и деньги у меня уже были не те, что давеча. 


ПОЛИЦИЯ

Пою я как-то соло возле ихнего Белого Дома. Я вообще люблю попеть возле Белых Домов. Там и народу много, и подают хорошо. За час я заработал где-то около пяти тысяч драхм. А вскоре автобус подъехал, эдакий передвижной пункт правопорядка. Четыре громадных полицейских меня вместе с гитарой в этот автобус и втиснули. В автобусе висят бронежилеты, автоматы и каски. Парни, полицейские играют в нарды, пьют пепси, жуют попкорн. 

- «Бабки» есть? - спрашивает чернобровый офицер. Почти как в России. 

- Откуда у простого русского бродяги «бабки»? - отвечаю. 

- Ну ладно, хрен с ним! - говорит другой полицейский. - Пусть идет! Но пендаль я ему все равно врежу!

Пендаль мне врезали какой-то вялый, чисто из этикета. И я ушел. Как-то раз один общительный полицейский в кафе кое-что рассказал про греческую полицейскую систему. Она вся на стукачестве построена. Стучат таксисты, хозяева баров, отелей, дворники. Полиции там легко работать. Правительство поощряет всяческие клубы шахматистов, сантехников, гомосексуалистов, анонимных эндокринологов, сутулых негров. Людей, объединенных в такие кружки, легче контролировать! 


КАК Я ЛИШИЛСЯ ОРУДИЯ ТРУДА

- Не сталкивайся с албанским народом! - предупреждали меня греки. - Они могут тебя за мобильник убить. 

- Да что вы так их боитесь? - недоумевал я. 

Позже понял причину тревоги греков. Возвращаюсь я в два часа ночи, с работы. День выдался удачный: заработал около 15 тысяч драхм (30 баксов). Иду, гляжу - столики стоят, освещенные фонарным светом. Два человека сидят - квасят: усатый верзила с синеватой небритостью лица и худой ушастый, напоминающий чахоточного телепузика. 

- Эй! Приятель! Сыграй нам что-нибудь! - улыбнулся щербатым ртом телепузик. 

Но жадность фрайера сгубила. И запел я про Кирюху, который по тундре бежал, про догадливого есаула, который сон смог разгадать... Много песен пропел я. От усталости, правда, петуха пустил. А парни ничего - слушают. Разговорились. Оказалось - передо мной настоящие албанцы! Ага, думаю! Спел? Теперь дергай отсюда! Но какая-то внутренняя сволочь мне говорит: сиди! Интересно мне стало. Говорю албанцам: 

- Парни! Отчего про вас столько нехорошего говорят?! 

- Да ты не слушай никого! Это оттого они так говорят, что мы пришлые. А чтобы укрепить дружбу между нашими народами, позволь тебя угостить вином!

- Вот это дело! - отвечаю я. 

Выпили мы по стаканчику. Я тогда не придал значения, что мой новый друг принес вино в стакане, а не в бутылке. Через несколько минут чувствую: в глазах у меня помутилось. Подхватил я свою испанскую гитару: эх, думаю, только бы отбежать туда, где люди гуляют. И побежал. Да только недалеко убежать мне удалось. Сзади обхватил меня рукою мощной один албанец. А телепузик гитару из рук выхватил и в пах ногой саданул. Больно! И ударился я о земную твердь, и отрубился. О! Бедный мой многострадальный пах! Что он-то им сделал? 

Не знаю, сколько времени я был в несознанке. Только чую: кто-то меня за плечо трясет. Открываю очи - полицейский в черной беретке. 

- Чьих ты будешь? - спрашивает меня деликатно полицейский. 

Я пытаюсь вспомнить свое имя и вдруг с ужасом осознаю, что я забыл! И не только имя. Но и вообще - кто я есть такой! 

- Я - Хулио Картасар, - сказал я. - Писатель из Аргентины! 

- Куда тебя отвезти, Хулио? - спросил он. 

- В Буэнос-Айрес, разумеется! - ответил я скромно. Он отвез меня до Омонии. По дороге я наябедничал ему на албанцев. Гитары со мною не было. Не было также и заработанных тяжким певческим трудом 15 тысяч драхм. 

- И никогда больше не пей с албанцами! Обещаешь? - воскликнул на прощание растроганный моим рассказом полицейский.

- Клянусь! - пообещал я твердо и слово свое держу. 


СПАСЕНИЕ

Я не трудоголик, но голод и нужда заставляли меня время от времени работать. Я мыл машины в пункте проката, подметал улицы, кафе. Пел английские, итальянские и русские народные песни. Но без гитары заработки стали не те. Я впал в полное отчаяние - никогда мне не заработать 230 долларов (85 тысяч драхм!) на обратный билет, никогда я не увижу любимой Родины... И навсегда бы мне быть вычеркнутым из штатного расписания любимой газеты как невозвращенцу, если бы не счастливый случай. 

Как-то заходят в кафе два мажористых пряника. Золотые цепи в палец толщиной. Пальцы в голдах. Словом - наши, русские. Только живут в Греции. Угостили меня чаем, кофе, лимонадом. Познакомились за трапезой. Узнав о том, что я из «Комсомолки», обрадовались очень. Я им свою визитку показал и экземпляр газеты, где я в полный рост на верблюде сижу. Один из них, Феодорос, совладелец международной туристической компании, говорит: 

- Хочешь, Санек, заработать? 

- Всегда! - отвечаю. 

Короче, договорились, что я им текст пишу об Афинах на сайт в Интернете, а они мне билет до Москвы покупают. Он мне тут же аванс отстегнул на билет до Москвы и сверху еще 50 баксов. 

Греция обломала меня здорово. Взглянул на себя в засиженное мухами зеркало. О! Зевс! Будучи обыкновенно прекрасным, как Парис, сегодня я увидел себя небритым, лохматым, с синеватыми кругами под глазами, похожим на Фавна. И понял я, что на фиг не нужен этой овеянной древними легендами земле. 

Сел тогда я в самолет и полетел обратно в Москву. Прощай, прекрасная Эллада! Я буду часто возвращаться к тебе в своих беспокойных снах!